загрузка...
Блоги
Дзебак Владимир Дзебак Владимир РОЗДУМИ ПРО НАДВАЖЛИВЕ або ЧОМУ НАШІ ОЛІГАРХИ СТАЛИ МОГИЛЬЩИКАМИ НИНІШНЬОЇ УКРАЇНИ

Головним інструментом нинішніх олігархів є безправний люмпен, який живе на подачках від держави, на грані фізичного виживання. Ось чому значна частина пенсіонерів є найкращим їх електоратом, який і допомагає часто приводити до влади їх ставлеників. Для малого і середнього бізнесу сьогодні закриті економічні ліфти у цілих галузях економіки, бо з кожним роком сфери зацікавленості олігархії збільшуються, перекриваючи кисень усім іншим.

Все блоги
Колонка автора
Все колонки авторов
Петиции ВАП
ВИМАГАЄМО ІНДЕКСАЦІЇ НАШИХ ПЕНСІЙ!!!
2 Подробности Подать заявку
Опрос
Придерживаетесь ли Вы правил карантина?

Исповедь пожилого человека

Увеличить шрифт Уменьшить шрифт
Отправить
Печатать

Ну вот я и стал «знаменитостью».  Сдуру поместил свои записки в социальные сети, куда я иногда заглядываю от скуки. Такое началось! За два дня их прочитало 16 тысяч человек – это рекорд, и я так и не понял, чему я обязан такому ажиотажу, ведь жизнь моя, в общем, совершенно ничем не примечательна. Комментарии были просто ужасающе злобными – большинству не понравился мой образ жизни. Осуждали моё одиночество, что в таком возрасте я не обзавёлся женой, детьми, внуками…  А я ведь ясно написал, почему это произошло. Но никто этого не понял и не увидел.

Называли меня эгоистом. Ну, во-первых, покажите мне того человека, который не является им, а во-вторых, не видели вы, дорогие мои, эгоистов, если считаете меня таковым. А меня жизнь столкнула как раз с очень ярко выраженным типом такого человека, и оба раза это были женщины. Одна из них была моя племянница. Да-да, у меня существовала сестра. Мы с ней были двойняшками, но недавно она умерла. Жизнь её не баловала радостями. Так называемая «личная жизнь» вообще не сложилась – замужем она была три раза, и все три раза неудачно. Причём мужики попадались интеллигентные и непьющие. Говорят, что на Руси все беды оттого, что много пьём. Ан вот и нет! Это ещё не самая страшная наша беда – вон финны и англичане те же пьют ничуть не меньше нашего, а живут в тыщу раз лучше.

В конце концов сестра в довольно солидном  возрасте родила дочку и забыла о мужиках, хоть была совсем ещё молодая, сорока не исполнилось. И стала жить одна, воспитывая ненаглядное чадо. Выучила, в люди вывела…  А потом случился промеж них большой конфликт – из-за квартиры, которую в результате они потеряли, времена были смутные, люди не то что квартиры – жизнь теряли запросто. И дочь так обиделась на мать, что полностью от неё отказалась, как будто её у неё и не было…

Сестра очень долго держалась на плаву, я ей ничем не мог помочь – сам бедствовал. В конце концов она не выдержала бездомной жизни и всех мучений, выпавших на её долю, а может быть, сильно тосковала по дочери, которую любила без памяти, и как-то очень быстро, никого не обременяя, убралась из этого жестокого к ней мира.

Ну что тут скажешь? Конечно, сама была виновата, вырастила эгоистку, каких мало, всё было для ребёнка, помню, как сестра, будучи ещё молодой женщиной, даже тряпки себе никакой лишней не хотела покупать, «обойдусь», всё Лизочке – игрушек куча, ягоды-фрукты, платьишки-кофточки, в которых та начала больно рано разбираться – то ей не так, это ей не этак, немодно, дёшево… Потом она стала требовать дорогой мобильник, ноутбук, ездила только в фирменных поездах.

А женщина, с которой я прожил долгое время, называла её «сучонкой», и часто советовала сестре гнать её в шею, пока она не устроила  какую-нить пакость (как в воду глядела!). Но сестра не могла, конечно, такого сделать с молоденькой глупой девчонкой, ведь ссоры и размолвки бывают в любой семье, особенно в наше время, когда  дети, как выражаются старики, перестали почитать родителей. Лиза закончила лучшую платную гимназию в Санкт-Петербурге, потом мать устроила её в платный институт. Ну а позже подвернулась какая-то сомнительная подруга, которая работала в Москве на престижной работе и устроила Лизу к себе. Девчонка стала получать две тысячи долларов в месяц и очень задрала нос, на мать смотрела свысока.

Вот тут и произошла эта история с потерей квартиры. Я в это время жил с Лёлькой, моей первой и единственной женой. Она была сильно старше меня. Когда я её встретил, я влюбился насмерть, бросился, можно сказать, с головой в омут и не мог уже ни о чём думать, потому что я себе не принадлежал. Кто в этой жизни любил так бесшабашно – меня поймут, а остальным я не буду объяснять, потому что такие вещи объяснить невозможно.

Лёлька родилась в довольно обеспеченной московской семье, отец её был полковником, мать кандидатом педагогических наук, написавшим несколько книг по воспитанию детей. Но сапожник ходит без сапог – Лёлька выросла дерзкой, независимой и не оправдала чаяний матери, которой очень хотелось внуков. Лёлька детей просто не переваривала на нюх, видеть их не могла. Она жила исключительно «для себя», человеком она была, впрочем, весьма незаурядным и закончила престижный вуз, став довольно известным театральным журналистом и войдя в самые высшие артистические круги. Может быть, поэтому, привыкнув общаться исключительно со знаменитостями и с народными артистами, она являла собой яркий образец человека с крайними эгоистическими наклонностями и довольно неприятными снобистскими замашками.

Эгоизм из неё так и пёр. Когда я упрекал её, что она не умеет любить никого, кроме себя, она всегда, лукаво ухмыляясь, говорила: «А кого ещё можно любить,  кроме себя самого?» Может быть, она была права… Здоровье у неё было богатырское, не растраченное на заботы о ком-то, она никогда не проводила тяжёлых изматывающих ночей у кроватки заболевшего ребёнка, к тому же лет 40 она занималась конным спортом – без памяти любила лошадей. А этот спорт сильно укрепляет человека, чтобы справляться с огромным животным,  нужна прежде всего физическая сила.

Однажды мы поехали в гости за город, к каким-то знакомым, державшим несколько лошадей, одна из которых была абсолютно слепой. Мы, несколько человек, стояли на вольном воздухе и о чём-то разговаривали. Вдруг эта слепая лошадь стала на нас надвигаться,  не чувствуя, что на пути у неё находятся люди.  Все очень растерялись и бросились кто куда, некоторые спрятались, кто-то успел далеко убежать. И одна только Лёлька подскочила к лошади и схватила её за уздцы. Лошадь, почувствовав твёрдую руку, сразу притихла и остановилась, как вкопанная, и Лёлька тут же спокойно отвела её в стойло.

А ведь уже тогда она была совсем старой, ей, кажется, было далеко за 70. И дело не только в том, что она не утратила силы и выносливости, нужных для обращения с лошадьми, но этот случай подтвердил   редкое присутствие духа у пожилой женщины, вроде бы избалованной комфортной безбедной жизнью…

После её смерти я понял, что, несмотря на её множественные недостатки и даже какую-то неслабую  ущербность в характере, я никогда не найду ей замены. Только с ней я чувствовал, что я счастлив. Вернее, не так. Пока я её не потерял, я не понимал, что вот это – она рядом – и есть человеческое счастье. Эта женщина не была дешёвой подделкой под человека, она была НАСТОЯЩЕЙ. И ещё было в ней то, что начисто отсутствует у многих представителей рода человеческого: она была абсолютно бескорыстной. Таких на своём пути я почти не встречал, потому что когда человек общается с тобой, а ему от тебя что-то надо – это скрыть невозможно, как бы ни старались.  И как часто люди дружат только по этому принципу – «ты мне, я тебе»! Я это ненавижу.

И как часто с человеком бывает просто скучно! Видишь его до самого дна, а дно-то расположено так неглубоко! Лёлька никогда не давала скучать. Была в ней какая-то тайна, загадка, но я, при всей моей житейской проницательности, и близко не мог приблизиться к этому. Она не набивала себе цену, была такая, какая есть, ничего такого неестественного ни в поведении, ни в повадках, ни в разговоре. И тем не менее, я чувствовал, что здесь что-то не так, и кавалерийским наскоком здесь ничего нельзя сделать. Пробовал подобраться тонко, с разных сторон, но это не помогало – ларчик так и не открылся. В конце концов, я оставил все попытки понять, в чём тут дело, что меня смущает. Главное ведь не удовлетворение любопытства, а чтобы, живя с человеком, ощущать душевное равновесие. 

Но всё это было уже давно. И, когда я остался совсем один, я понял, что теперь уже мне суждено быть в одиночестве до самого конца. Это было странное ощущение: всю мою жизнь, так получалось, я о ком-то заботился – о родителях, о сестре, о знакомых, вот о Лёльке, даже о животных.  Я очень любил собак, и всегда со мной жил какой-нить четвероногий друг, да бывало, что и не один – я подбирал бездомных псов, пристраивал их в «хорошие руки», а некоторые так у меня и задерживались. Один пёс – мраморный дог – прожил у меня почти 12 лет. Он стал мне родным, и я тяжело пережил его смерть.

Но какие могут быть животные, когда нет своего угла? Впрочем, я и тут остался верен себе. Однажды я шёл по рынку. Поскольку времени было много, он уже не работал. И вдруг я увидел под ящиком съёжившегося маленького котёнка. Был март, стояли холода, снег ещё не растаял толком. Я долго не размышлял – подошёл и взял его в руки. Котёнок даже не сопротивлялся – он был голодный и очень измученный. И я разглядел следы того, что над ним кто-то сильно поиздевался: шерсть во многих местах была вырвана, его прижигали то ли сигаретами, то ли просто спичками – везде (на ушах, на лапах, даже на хвосте) виднелись многочисленные ожоги. Ну мог ли я пройти мимо??? Конечно, я принёс кошечку туда, где в то время обретался, в своё временное пристанище, и долго её лечил, не надеясь на результат. Но кошки – твари живучие. Вскоре Муся отошла и стала здоровой и игривой, как и полагается в её возрасте. Было видно, что она редкая умница. Но людей она не перестала бояться никогда и всегда убегала, когда они появлялись на нашем с ней горизонте. 

И вот уже почти четыре года Муся делила со мной все невзгоды нашей скитальческой жизни. Я завёл ей «паспорт» (между прочим, довольно дорогое удовольствие!) и делал все прививки, которые положено делать животным. Ходила она у меня в противоблошином ошейнике и была, как все кошки, большой привередой, что попало не ела. Было две вещи, в которых я не мог себе отказать , хоть денег у меня было с гулькин нос – это интернет и побаловать мою Мусечку…

Куда нас только ни закидывала злая наша судьбина! И, хоть и говорят, что хороших людей больше, чем плохих, нам они совсем не попадались. Никогда. Нет, вру. Один человек сыграл громадную роль в том, что я до сих пор ещё коптил этот свет. Познакомились мы с ним случайно. Его судьба тоже была очень необычной и не типичной.  Во-первых, у него когда-то убили сына – молодого парня. И эта трагедия, конечно, повлияла на него очень сильно, но не в том плане, что он озлобился на весь мир, а скорее, наоборот. Он решил, что он должен теперь помогать людям, чем может. Вскоре у него даже появилась такая возможность, и он нашёл несколько нуждающихся семей, которым стал помогать выживать. Некоторые считали его «лохом», другие – святым. Конечно, он не был ни тем ни другим, но людям всегда нравится приклеивать глупые ярлыки.

Он был редким человеком – его избрали для великой миссии: подарить человечеству источник энергии, в котором оно очень скоро, когда кончится нефть, начнёт нуждаться. Но пока что всё было в полном порядке, нефти на Земле было до фига, и легкомысленному человечеству было наплевать на каких-то там великих изобретателей, да и не разбиралось оно в таких тонкостях, ведь специалистов, способных в полной мере оценить это грандиозное открытие, был очень маленький процент, а остальные – всё человечество – были просто обыкновенные рядовые обыватели, умеющие только потреблять готовенькое, которое им преподнесут на блюдечке с голубой каёмочкой.

Вот и прозябал мой знакомый в каком-то заштатном НИИ в медвежьем углу. Но я, благодаря его регулярной небольшой помощи, мог себя чувствовать в этой жизни уже намного увереннее. Это был своего рода спасательный круг, который держал меня на поверхности и не давал утонуть.

Говорят, самое мучительное на свете – это ждать и догонять. Чего ждал я? Не скажу, что смерти – нет, несмотря ни на что, жить хотелось, даже прозябая в ужасных бытовых условиях, среди недоброжелательно настроенных к тебе людей…  И никакого чуда со мной случиться тоже не могло.  Не верил я ни в какие чудеса. Долгие десять лет, проведённые в судорожных попытках выжить и вывернуться из самых безнадёжных ситуаций, в которые всё время, без передыху, меня загоняла жизнь, сделали из меня, когда-то очень жизнерадостного и общительного, совершенно другого человека. Я так сильно изменился, что даже сам себя не узнавал – стал сухим педантом и перестал живо реагировать даже на самые необычные события, которые происходили. Раньше я бы сильно расстроился, если бы меня стали незаслуженно оскорблять. Стал бы оправдываться, лепетал бы какие-то жалкие слова, чтобы убедить таких людей, что они неправы. Теперь же мне было абсолютно всё равно, в чём бы меня ни обвинили. Я понял, что люди очень несправедливы и всегда стараются унизить кого-то, в ком они чувствуют какое-то неблагополучие. А от меня просто разило бедами и неустроенностью. Обыватели мало отличаются от куриц в стае: они заклёвывают слабых и вообще всех, кто отличается от них и образом жизни, и внутренним содержанием, кто хоть чуть-чуть устроен сложнее, чем примитивная Марьиванна.

Но вот в последнее время появился какой-то маленький просвет в моем абсолютно чёрном и беспросветном существовании. Как я уже писал, мне стал помогать один человек. И я подумал: почему бы мне не уехать туда, где жизнь намного легче, проще и, главное, дешевле (потому что в России последние два десятилетия творилось уже что-то страшное – деньги, даже большие, ничего не стоили, что-то заработать можно было только воровством и мошенничеством, а цены на всё взлетели до небес)? Чтобы осуществить то, что я задумал, требовалось не так уж большое количество времени – но всё равно: наше государство было в корне бюрократическим и, чтобы оформить какой-то документ, надо было походить по инстанциям,  и ждать, ждать…  А ждать-то мне как раз было и негде – меня в очередной раз вышибли почти что на улицу…

Ну, в конце концов, мне было не привыкать за эти бездомные десять лет, что я никак не могу нигде прочно зацепиться и мотаюсь с места на место, как гонимый ветром засохший лист, давно уже оторвавшийся от своей прочной основы, которая его питала. Конечно, я надеялся, что я как-то смогу преодолеть это очередное препятствие, возникшее на моём одиноком пути, как-то перетерплю и пережду очередной удар судьбы.

Но там, куда я намылился, меня тоже  не ждало ничего хорошего. Я себя знал, как облупленного: сначала мне будет замечательно, я расслаблюсь и буду даже получать огромное удовольствие от солнца, от моря, от того, что нет рядом мерзких выгнавших меня людей…  А потом… потом меня начнёт терзать такая дикая ностальгия, что не описать! Я это уже проходил, и не раз – полноценно жить я мог только на своей несчастной, терзаемой непонятными бедами Родине…

Но выхода у меня просто не было никакого. Ни малейшего. Если один раз пронесло, и я спасся, это не значит, что такое везение будет вечным. Ежу было понятно, что этой зимы я не перенесу, не имея своего угла. Банально замёрзну где-нить на улице, и ни одной душе не будет до меня никакого дела. Кто-нибудь видел статистику, сколько у нас погибает зимой бездомных? То-то и оно! Я уж молчу про несчастных животных, которые гибнут пачками от голода и холода. Жесток человек! Пока он пребывает в относительном благополучии, его не растрогать ничем – он непробиваем. Да и многие ничем не могут помочь, даже если бы хотели проявить милосердие. А нормальных организаций, где помогали бы бедолагам, попавшим в беду, у нас нет. Те, от кого это зависит,  все эти властные структуры – озабочены только тем, как можно больше наворовать и ещё сильнее обездолить наших людей…  А они даже не могут сопротивляться по-настоящему – только глухо ропщут, но многие просто молчат, потому что давно понятно, что всё в нашей жизни глухо и бесполезно.

Я тоже молчу, потому что считать мою жалкую писанину за какое-то средство борьбы против людской  несправедливости смешно и нелепо. Живите, кто как может, кто как считает нужным, Бог, которого нет, вам судья. И дай вам Бог, чтобы ваша совесть никогда в жизни вас не мучила, потому что это очень неприятно и нестерпимо – муки совести. Я знаю некоторых людей, которых вдруг пробудившаяся совесть доводила буквально до последней черты, и они не могли от неё отмахнуться. Но таких мало. Остальные живут в коконе своего непробиваемого равнодушия, душа у них, как шкура бегемота. Да что там – как броня у танка!

Я был создан для того, чтобы любить этот мир, людей, я хотел изучать литературу, искусство… Не получилось. Но раз я всё ещё не отдан в пищу земляным червям, я буду снова и снова пытаться искать смысл в своей жизни. И кто его знает, вдруг в этой безнадёжной тьме моего теперешнего бытия забрезжит слабый солнечный лучик? 

К списку новостей